НЕЛЕГАЛ — одно из определений нелегального мигранта.
В XX веке, до начала революций в Европе, а также при тоталитарных режимах, слово
имело сугубо политическое значение: нелегалами
называли подпольщиков-революционеров, террористов, диссидентов. После падения
коммунистической системы политическая нелегальность сошла на нет, зато
стремительно начала увеличиваться этническая. Иллюзия мира без границ, вызванная
разрушением Берлинской стены, привела в движение целые народы — по направлению с
Востока на Запад, с Юга на Север, из развивающегося мира — в «золотой миллиард».
Нелегал — подпольщик поневоле. Он задыхается в
контейнерах и багажниках, переплывает ледяные реки и крадется в осыпающихся
тоннелях не во имя высоких идеалов, а из стремления к лучшей, в его понимании,
жизни — спокойствию, сытости, крыше над головой, хорошо (сравнительно с его
родиной) оплачиваемой работе. На каждом участке своего пути он играет в
смертельно опасную лотерею, ибо целиком зависит от доброты незнакомцев. Даже
прибытие в место назначения, устройство на более-менее сносную работу ничего не
гарантирует, ибо нелегал
официально не существует, он — юридический и социальный фантом. Парадокс: при
том, что значительная часть западного (а в последние годы и растущего
восточноевропейского, и столичного российского) благополучия создается руками
нелегалов, он
по-прежнему ненавидим и отторгаем.
Но обратно он уже не вернется. Его поймают и вышлют, а он вновь продаст
последнее, залезет в долги, вновь прочертит самоубийственную траекторию по
мировому атласу. Это как болезнь, когда нечего терять, некуда возвращаться,
когда родина становится мачехой, а скупой и жестокий ресторатор где-нибудь в
Неаполе — роднее отца. Часто эксплуатация нелегалов принимает
совершенно варварские формы, ничем, по сути, не отличаясь от рабства;
особенно это касается женщин, многие из которых попросту пропадают без вести.
Имеют, похоже, основания и жуткие слухи о превращении нелегалов в «запасные
части » — доноров для черного рынка трансплантации органов.
Тема нелегальной миграции в последние годы обострилась настолько, что в
ней вновь появился явственный политический акцент. Борьбу с социально-этническим
подпольем ставят во главу угла ультраправые и националистические партии;
наличием нелегалов
оправдывают свою расистскую агрессию скинхеды, защита нелегалов
— на повестке дня левых организаций. Осознает тему, чем дальше, тем успешнее,
европейский кинематограф. Тому свидетельством «Золотой медведь» 53-го
Берлинского кинофестиваля, присужденный фильму британца Майкла Уинтерботтома «В
этом мире» (2003), повествующему об одиссее реального афганского подростка
(сыгравшего самого себя), который пробрался через несколько границ в
Великобританию, потеряв всех попутчиков.
С течением времени нелегал
все больше становится синонимом мигранта как такового. Самые жестокие меры
против миграции всех видов не дают результатов, и население Европы, как и США,
все больше «оцветняется». Вполне возможно, что в далеком будущем Старый Свет
явит себя как новая афроазиатоевропейская цивилизация — и фигура
нелегала в ее эпосе и мировосприятии
отождествится с кем-то вроде мифологического отца-основателя, нового Моисея,
выведшего свой народ из пустыни мирового забвения.
Политическая же нелегальщина, по крайней мере в том виде, в котором
она известна нам, станет или религиозной — что наблюдается уже сейчас—
или унаследуется разрозненными группами маргиналов. [Д. Десятерик]
СМ.: Антиглобализм, Андерграунд, Мировое правительство, Скины,
Социальные центры, Терроризм, Этника.