НОВАЯ ИСКРЕННОСТЬ — наметившееся после постмодернизма обращение к общегуманистической, экзистенциальной проблематике, зачастую в реалистическом антураже. Одно из первых определений дано Дмитрием Александровичем Приговым в «Предуведомлении к текстам "Новая искренность"» (1984): «В пределах утвердившейся современной тотальной конвенциональности языков искусство обращения преимущественно к традиционно сложившемуся лирико-исповедальному дискурсу и может быть названо "новой искренностью"» (цит. по: Словарь терминов московской концептуальной школы. М., 1999).
Дмитрий Пригов. фото: www.prigov.ru
Тотальная конвенциональность, взаимопроникновение языков, языковые игры — суть
свойства постмодернизма, одним из активнейших проводников которого в СССР-России
был Пригов. Таким образом, «лирико-исповедальный » дискурс — один из многих
иных, нечто вроде фишки в безостановочной, антииерархической постмодернистской
игре, ничем не лучше и не хуже других дискурсов — искусствоведческого,
тоталитарного, матерного, журналистского и т.п. Новая
искренность появляется, когда ситуация постмодерна кажется исчерпанной, —
неотчужденная действительность превозмогает игру цитатами и стилями. На рубеже
столетий художники вновь сталкиваются с проблематикой человека и его места в
мире: игра ушла, игроки остались.
Расцвет такого рода антропоцентризма наиболее заметен в кинематографе. «Смерть
кино » — абсолютно, кстати, постмодернистская формула — уже к концу 1990-х
годов, стараниями Ларса фон Триера, Аки Каурисмяки, Педро Альмадовара (бывших
постмодернистов), Ульриха фон Зайделя была избыта. Изобразительное искусство
откликнулось, в свою очередь, возвращением живописи, по большей части
предметной, что засвидетельствовала 50-я Венецианская биеннале 2003 года.
Аналогичный процесс в театре привел к новому всплеску социальной драматургии
(так называемая «новая драма » в Великобритании, театр вербатим в России). В
литературе возобладали концепции «новой автобиографии », жизнеописания
маргиналов, людей с запутанной и изломанной жизнью (больше на Западе) или же
сюжеты, построенные на материале недавнего советского прошлого (в России). В
последнем случае советская действительность используется, скорее, как
исторический фон, лишаясь роковой силы, как это было в текстах диссидентской или
другой прозы. Проблемы героев — вне конкретики той или иной эпохи, как, к
примеру, в наиболее заметных русских романах последних лет «нрзб» Сергея
Гандлевского или «Ложится мгла на старые ступени» Александра Чудакова. В связи с
этим можно, с некоторыми оговорками, констатировать возрождение конфликтов и
сюжетики экзистенциализма. Кинематограф уже прошел этот путь: исповедальность,
проблемы выбора, обретения свободы присущи произведениям наиболее талантливый
режиссеров.
Одним из следствий новой искренности может
быть, в том числе, актуализация и вовсе
традиционалистских тем, в первую очередь эстетических, а
вслед за ними и политических — силами «новых искренних» пассионариев. [Д.
Десятерик]
СМ.: Артхаус, Вербатим, Аругая проза, Южнорусская волна