ВЕРБАТИМ (от лат. verbatim — дословное, изреченное) — техника создания театрального спектакля, предполагающая отказ от привлекаемой извне литературной пьесы. Материалом для каждого спектакля служат интервью с представителями той социальной группы, к которой принадлежат герои планируемой постановки. Расшифровки интервью и составляют канву и диалоги вербатима (документальной пьесы).
Вербатим зародился в Англии, в середине 1990-х
годов, на волне современной драматургии, называемой New Writing (русскоязычный аналог — «Новая драма»).
Жесткие, наполненные насилием и неадекватными героями пьесы ставились в первую
очередь в британском театре Royal Court, ставшем полигоном нового
драматургического письма.
Именно представители этого театра привезли вербатим в Москву В 2000 году в Москве Royal Court совместно с Британским Советом провел семинар «Документальный
театр». В феврале 2002 года в Трехпрудном переулке, в подвале жилого дома,
открылась постоянная площадка документальной драмы театр.doc Сами британцы,
кстати, утверждают, что вербатим вдохновлен раннесоветским театром «Синяя блуза», где
спектакли также ставились не по пьесам, а по сценариям, каждый раз заново
создаваемым на актуальном материале.
Ныне «театр.doc » стал культовой сценой Москвы. Более того, круг
вербатим-движения
значительно расширился: теперь это по-настоящему молодые (многим нет 30 лет)
драматурги, актеры и режиссеры, объединенные вокруг фестиваля молодой
драматургии «Любимовка», «театpa.doc» и Московского центра драматургии и
режиссуры. Неудивительно, ведь вербатим, как альтернатива омертвевшим репертуарным
театрам, крайне привлекателен. Согласно концепции руководителя «театpa.doc»,
Михаила Угарова, здесь показывают драматические истории, которые не могут идти
на других сценах в силу формата или по причине провокативности материала,
нарушающего эстетические и этические табу. Авторы пьес сознательно работают с непростои аудиторией: обнищавшими шахтерами, бомжами,
потенциальными самоубийцами или свидетелями самоубийства, заключенными,
инвалидами войны, наркоманами, производителями скандальных телешоу, маргиналами
всех мастей. Наиболее известны док-работы «Большая жрачка», «Преступления
страсти», «Солдатские письма », «Война молдаван за картонную коробку»,
«Цейтнот», «Сны».
Родовые признаки спектакля вербатим: один акт продолжительностью не более часа, исповедальность интонации, постоянный стремительный ритм — выглядят в корне
противоречащими тому, что происходит в классическом репертуарном театре. Во
многом это задается, конечно, самим материалом. Неприглаженность и шокирующая
откровенность того, что говорят герои пьес вербатима, вряд ли могла бы быть
конвертирована в традиционное постановочное пространство. В упрек новой драме
может быть поставлена злободневность, чрезмерная социальность, ограниченность
метода, опасное приближение к границе между подмостками и реальностью,
погубившее уже не одно подобное начинание. Однако вербатим силен не социальной, а
нравственной интенцией: сквозь напластования бытовых реалий, мат, оговорки и
неправильности речи проступают боль, страдания и радости, присущие любому
персонажу вне зависимости от степени его социального благополучия. Что до самого
метода, то в нем, очевидно, происходят качественные изменения, он развивается и
практически, и теоретически. Это подтвердила конференция «новых драматургов»
(август, 2002), принявшая нечто вроде манифеста, значительно расширившего сферу
применения вербатима. Вот некоторые его положения: минимальное использование декораций; режиссерские
«метафоры», музыка, танец и/или пластические миниатюры как средство режиссерской
выразительности исключены; актеры играют только свой возраст и без грима, если
использование грима не является отличительной чертой или частью профессии
персонажа.
Кроме очевидных параллелей с «Обетом целомудрия», сформировавшим
кинематографическую Догму-95, манифест вербатима имеет аналоги и в сценической
истории. Некоторые его установки перекликаются с принципами «бедного театра»,
которыми руководствовался легендарный экспериментатор, величайший режиссер
прошлого столетия Ежи Гротовский. Однако Гротовский делал упор исключительно на
классическую драматургию, а основной целью его реформы было предельное выявление
и использование возможностей актера. В. же стремится обновить, скорее,
постановочный язык.
На родине вербатима, в Британии, документальная драма составляет не более 5% всех
выпускаемых пьес. В России же вербатиму отведена совсем иная роль: он прямо на глазах
становится массовой альтернативой, не только театральной: на августовской
конференции уже демонстрировались и первые фильмы, сделанные в подобной технике.
Близкий духу «дока » Евгений Гришковец моментально стал театральной звездой, его
бывший театр «Ложа» со сходной программой хорошо принят за рубежом. Одним
словом, острое, жесткое зерно вербатима упало в России на благодатную почву. Судя по
тому, что у вербатима в одночасье появились свои знаменитости, свои актеры, режиссеры,
драматурги, — процесс выходит за рамки модного увлечения. Можно
говорить о формировании радикально иного, чем прежде, русла в сценическом
искусстве, где нашла выход энергия постановщиков и драматургов, отторгаемых
классическим театром. Театром, который в лучшем случае дорабатывает ресурс идей
20-30-летней давности, затрачивая неимоверные усилия на поддержку обветшавших
репутаций, а в худшем — откровенно и пошло развлекает публику.
Будущее вербатима — в том, чтобы не стать таким же. Задача почти невыполнимая. Но
попробовать стоит. [Д. Десятерик]
СМ.: Догма, Мат, Провокация, Театр жестокости.